История создания
Заявку на фильм Тарковский подал ещё в 1961 году. Съёмки прошли с сентября 1964 по ноябрь 1965 года. В 1967 году состоялась ограниченная премьера, которая вызвала у кинематографического начальства СССР смешанные чувства. Создатели фильма были обвинены в пропаганде насилия и жестокости. Фильм был перемонтирован и сокращён. В ограниченный прокат он вышел только в 1971 году. Фактически картина попала «на полку». По-настоящему широкая премьера восстановленного фильма состоялась только в 1987 году.
Во время съёмок пожара в Успенском соборе во Владимире начался настоящий пожар. Для имитации пожара были подготовлены дымовые шашки, которые следовало положить на металлические подносы с песком. Однако песок на них насыпан не был, и раскалённые дымовые шашки нагрели подносы, от которых загорелись деревянные стропила, и начался настоящий пожар, который вскоре был потушен.
Сцены новеллы «Страшный суд» сняты в интерьерах Успенского собора (Владимир)
Критика
Картина, несмотря на её полузапрещённый статус, стала событием в кинематографическом мире. Впервые можно наблюдать эпический и необычный взгляд на историю и культуру Руси XIV—XV веков. Андрей Рублёв, будучи главным героем, при этом остаётся словно сторонним наблюдателем событий, передающим зрителям атмосферу времени. Троица главных героев, будто противопоставленная христианской Троице, являет столкновение столь разных по характеру героев. Особенно интересно сравнение бездарного бунтаря Кирилла и вошедшего в противоречие с самим собой Рублёва. Как писала о фильме исследователь творчества Тарковского Майя Туровская, это
огромный кинематографический цикл о жизни и деяниях художника, которые в отличие от социальных утопий способны преобразить мир в гармонию.
Отношение Солженицына
Александр Солженицын подверг картину «Андрей Рублёв» глубокой критике. По его мнению, Тарковский вынужденно упростил и исказил духовную атмосферу того времени в угоду банальным истинам. Историкам доподлинно известно очень немногое о жизни и творчестве Рублёва, поэтому у создателей вольного пересказа событий были полностью развязаны руки. Но эта отвлечённость привела к совершенно произвольной трактовке, в том числе и духовной, истории Руси. Чрезмерна сфокусированность режиссёра на натуралистично снятых сценах языческого праздника и разграбления города.
Подменена и вся атмосфера уже четыреста лет народно-настоянного в Руси христианства, — та атмосфера благой доброжелательности, покойной мудрости жизненного опыта, которую воспитывала в людях христианская вера сквозь череду невыносимых бедствий — набегов, сплошных пожогов, разорений, голода, налётов чумы, — заостряя чувство бренности земного, но утверживая реальность жизни в ином мире. Вместо того протянута цепь уродливых жестокостей. Если искать общую характеристику фильма в одном слове, то будет, пожалуй: несердечность.
Сам Тарковский так писал о своём фильме:
Если бы мы пошли по пути воссоздания живописной традиции, живописного мира тех времён, то возникла бы стилизованная и условная древнерусская действительность… Одна из целей нашей работы заключалась в том, чтобы восстановить реальный мир XV века для современного зрителя, то есть представить этот мир таким, чтобы зритель не ощущал «памятниковой» музейной экзотики… Для того чтобы добиться правды прямого наблюдения — правды, если можно так сказать, «физиологической»,— приходилось идти на отступления от правды археологической и этнографической».
Жестокое обращение с животными
Утверждается, что на съемках было множество случаев жестокого обращения с животными. Так, по некоторым данным, в одной из вырезанных сцен была заживо сожжена корова, в другой — зарезана лошадь. В газете «Вечерняя Москва» от 24 декабря 1966 года была опубликована статья, где обсуждался случай с коровой и критиковалась жестокость кинематографистов, хотя ни имя Тарковского, ни название фильма в ней напрямую не упоминалось. В ответ Тарковский назвал статью в «Вечерней Москве» «инсинуацией», «чудовищной по своей несправедливой тенденциозности», расценив её публикацию как «травлю», и отметил, что лошадь была взята со скотобойни и все равно вскоре была бы умерщвлена, а корова была накрыта тканью из асбеста и не пострадала. То же самое утверждает и директор картины Тамара Огородникова — по её словам, корова была накрыта асбестом и не горела, «я присутствовала на съемке, и все это было при мне». Однако Алиса Аксёнова, директор Владимиро-Суздальского музея-заповедника, на территории которого происходили съемки фильма, отметила, что не надо «лукавить» и подтвердила, что корова действительно была сожжена заживо. Референт Брежнева Евгений Самотейкин в разговоре со Станиславом Куняевым на вопрос «Была ли сожжена корова?» ответил, что «конечно, была». По его словам, он сам занимался историей с коровой, «жалобы получал, гасил недовольство, усилия прилагал, чтобы в газеты история не попала». Самотейкин также рассказывал, что у Тарковского были кадры, где лошадей сбрасывали с колокольни и лошади, падая, ломали ноги.
Информация о сожжении живой коровы вызвала неоднозначную реакцию в обществе. Так, Кира Муратова заявила, что когда-то ей нравились фильмы Тарковского, но после этого эпизода Тарковский перестал для неё существовать. Режиссёр Юрий Мамин назвал сожжение коровы «крайней жестокостью» и сравнил Тарковского с Раскольниковым, который «считал, что некоторым людям позволено перейти закон». Поэт Станислав Куняев посвятил убийству коровы стихотворение «Владимирское шоссе». Однако по мнению актёра Николая Бурляева жестокость Тарковского по отношению к животным была оправданной, она «диктовалась художественными задачами», так как «нужно показать жестокость, чтобы подвести зрителя к осознанию ее бессмысленности».