Корни того, что я сейчас так красиво умею врать — лежат в детстве. Вернее, как говорится, на школьной скамье. Три самых страшных для меня персонажа — Бианки, Бонч‑Бруевич и Паустовский — научили меня залихватски описывать непрочитанные произведения. Опираясь на название, середину и конец повести. К чему это я — да ни к чему. К тому, что школа — учит изворачиваться.